Кажется, авторы пронзительной пьесы "Sea Wall" не подведут нас и на этот раз... 

Новое интервью для Financial Times

«Нет такого понятия, как известный драматург», говорит Саймон Стивенс, отмахнувшись от идеи, что он мог бы стать образцом жанра.

Конечно, знаменитые драматурги существуют, и Саймон, несмотря на его протесты, в их числе: его новая версия «Кукольного дома» только завершила показ в Нью-Йорке, «Разрушение Кармен» идет в Берлине, а его новая пьеса «Birdland», вот-вот начнется в Лондоне. Но есть слава и… слава. Поскольку репутация драматургов опирается на их слова больше, чем на лица, они могут гулять беспрепятственно. Однажды я видел Артура Миллера, идущего по лондонской улице, и ни один мускул на лицах прохожих не дрогнул.

 Но этого нельзя сказать о Поле, персонаже, являющемся сердцем «Birdland». Пол – рок-звезда: он из той породы парней, которые собирают стадионы орущих фанов. Он может купить все, что угодно, требовать и делать, что пожелает. Но Пол начинает бунтовать. Впервые мы встречаем его в московской гостинице, когда он, просто ради удовольствия, требует «местных» персиков. И все становится намного хуже. Так стоит ли переживать за такого поганца?

Когда я встречаю Стивенса вместе с актером Эндрю Скоттом, исполняющим роль Пола, драматург рассказывает мне, что его интерес заключается не в осуждении или оправдании Пола, но в желании понять, что с ним происходит. Фаустовский договор со славой – известная история в наши времена. Стивенсовский интерес в том, что эта траектория говорит нам о том, кто мы и что мы ценим.

«Когда я пытаюсь создать персонажа, я смотрю на то, чего он хочет, и что препятствует его желанию», объясняет он. «Вещи, которые он делает, чтобы преодолеть преграды, обнаруживают его индивидуальность. Но что происходит с человеческой индивидуальностью, когда препятствий нет?»

«Перед Полом - 75 000 кричащих человек», добавляет Скотт. «А затем, пятнадцатью минутами позже, он идет обедать и ведет себя немного шумно, а все говорят: «О Боже, он ведет себя как рок-звезда, это так неприятно». Для меня – это пьеса о жестокости идолизации».

У Скотта свои собственные терки с причудами славы. После пятнадцати лет работы в театре, его потрясающее исполнение Мориарти в недавнем телеримейке ВВС историй Шерлока Холмса, принесло ему победу на БАФТе, и подняло его профессиональный статус на новый уровень. Он откровенно говорит, что такой успех можно только приветствовать, но в 37 он способен сохранить дистанцию. «Полагаю, все могло быть иначе, будь мне 19 или 20».

Мгновенная всемирная известность – любопытный и сравнительно недавний феномен. И желание «быть знаменитым» управляет руководством многочисленных телешоу талантов и реалити-шоу. Так разве это плохо? «Каждый может продвинуть себя (через соцсети)», говорит Скотт. «И быть узнаваемым, кажется, гораздо более желаемо, просто ради себя самого, чем когда-либо прежде».

Стивенс предполагает, что во все более светском мире «мы продолжаем тянуться к объединяющему повествованию», и утверждает, что, возможно, за желанием известности скрывается странный современный вид одиночества. «Когда численность растет», говорит он, «а мы возводим технологии, основанные на общении, парадоксально, но люди чувствуют одиночество, которого не испытывали раньше, потому что они понимают их место в гораздо более широкой культуре. Когда ты осознаешь себя одним из 7 миллиардов – это очень маленькая и одинокая фигурка».

Причастность и дом – постоянные темы в работах Стивенса: многие его пьесы говорят о разлуке с домом, возвращении в него или работой вдали. Действие «Birdland» разворачивается в дороге – в роскошных отелях, ресторанах и гардеробных. Пол, типичный «перекати поле», катится слишком далеко от дома, чтобы вернуться. Его ощущение неустроенности, важное для Стивенса, напоминает нам о старой поговорке, что за деньги счастье не купишь.

«Если вы говорите, что есть ценности, важнее материальных, культура поощряет ваше ощущение собственной незрелости», предполагает он.

«Это настолько сильно вошло в наши мысли, что единственной ценностью стала наша цена».

«Но все же», прерывает его Скотт, «если вы «измерите» чье-то богатство в речи на похоронах, и скажете: «У этого человека было 75 000 фунтов в банке и iPhone 5s, все будут очень возмущены. Они заявят: «Это не человек».

Стивенс острит по поводу столь возмутительного предположения. Он и Скотт создают интересный дуэт. Скотт сохраняет спокойствие с подавляемым озорством, пока Стивенс переполнен беспокойной энергией. Между ними чувствуется взаимная симпатия: эти двое впервые работали вместе в 2008 над «Seawall», напряженном и динамичном сценическом монологе о трагедии, с тех пор ставшем фильмом.

Люди часто говорят, что, встречая Стивенса, замечают контраст между его личной веселостью и мрачностью его пьес. Так же и Скотт кажущейся беззаботностью исполнения «Sea Wall» добавил пьесе мучительности. Скотт говорит, что они оба пытаются «вытащить наружу свет», когда приближается боль: «тьма может сыграть себя сама».

Стивенс отмечает, что театр – хорошее место, чтобы противостоять темным вещам, потому что как вид искусства, зависит от сотрудничества и доверия, он по сути позитивен и основан на эмпатии. «Действие многих моих пьес способно встревожить публику, испугать, обезоружить и запутать ее», говорит он. «Но все эти действия рождены из настоящей любви к аудитории».

«Birdland» признает публику: в ней есть крошечные напоминания о том, что это все-таки пьеса. Но, не давая публике роль в поддержании вымысла, не разрушит ли он чары? Напротив, говорит Стивенс, «использование механики в пьесе позволяет сделать метафору более развернутой».

«Брехт использовал технику для создания дистанции между привычными отношениями людей и миром сцены, в который он их погружал», добавляет он. «Думаю, я использую ее, чтобы сделать эти взаимоотношения более острыми».

28 марта 2014.Текст Сара Хемминг.

Перевод В. Алексеевой https://vk.com/club14099381
Источник http://www.ft.com/intl/cms/s/2/42dc190a-b438-11e3-a10..