В течение последних двух лет 27-летняя Руни Мара появилась как одна из самых обсуждаемых и талантливых – хотя и интригующе сложных и загадочных – молодых актрис своего поколения. Она произвела огромное впечатление в ее номинированной на Оскар роли решительной, но ранимой хакерши Лисбет Саландер в «Девушке с татуировкой дракона». Фактически, способность Мары выражать диапазон конкурирующих эмоций и не переусердствовать частично является тем, почему на нее так непреодолимо тянет посмотреть. Но какая она на самом деле? Накануне своего ухода из будущего кинопроизводства Стивен Содерберг, который снимал Руни Мару в новом психологическом триллере «Побочный эффект», любезно согласился пролить на нас совершенно неподдельную, абсолютно неприукрашенную, абсолютно откровенную правду. Здесь мы представляем Мару как она есть. 

[Заметка редактора: Это интервью проводилось посредством e-mail переписки и содержит бранную лексику, обсуждения обнаженного тела и чрезвычайно большое количество сарказма. Предупреждаем – это может быть неприемлемо для некоторых категорий читателей] 

 
СТИВЕН СОДЕРБЕРГ: Ты думала, что была Маленькая Мисс Крутая в колледже или это пришло позже? 
РУНИ МАРА: Когда я была в колледже, у меня было прозвище Кеды, потому что я носила кеды. Полагаю, что это не было моим настоящим прозвищем, потому что прозвища обычно даются теми, кто считается твоими друзьями или теми, кто тебя знает. Но я не знаю людей, которые звали меня Кеды. Думаю, что они не любили меня, потому что я не хотела вступать в женское сообщество. Я ушла из той школы. 
СОДЕРБЕРГ: Звучит так, будто тебя бы попросили уйти, если бы ты не ушла сама, особенно с того момента как ты стала думать, что все женские сообщества должны быть уничтожены. 
Твое прошлое мне не интересно, давай поговорим о кино. Когда ты работала с [Дэвидом] Финчером над «Девушкой с татуировкой дракона», почему он должен был делать так много дублей в твоих сценах? 

МАРА: Хех… Потому что это такое наслаждение, когда я нахожусь рядом, и Финчер хотел продлить мои сцены, чтобы я была с ним на площадке все время. А может быть потому, что я очень упрямая, и я думала, что могу переупрямить его. Но ты не можешь переупрямить Финча. Хотя, он всегда был прав. Не все могут делать фильм «менее чем за один дубль», как ты. 

СОДЕРБЕРГ: Так у тебя и правда есть какие-нибудь татуировки? Или это все была лишь игра? 
МАРА: Нет. Это все была лишь игра. 

СОДЕРБЕРГ: И ты опытный хакер? Или это тоже была всего лишь игра? 

МАРА: Это тоже было лишь игрой. К сожалению. 

СОДЕРБЕРГ: Так почему ты не выиграла Оскар? 
МАРА: По многим причинам… Я знаю, как ты любишь свой Оскар. Мою собаку зовут Оскар. 
СОДЕРБЕРГ: Как обладатель премии Оскар я нахожу это чрезвычайно оскорбительным. Кстати, ты знаешь, что твоя собака ненавидит, как ты пахнешь? 

МАРА: Он спит рядом со мной в эту самую минуту. Он любит все во мне, благослови, боже, его крошечное сердце. 
СОДЕРБЕРГ: В нашем фильме, «Побочный эффект» тебя попросили сыграть женщину, страдающую от клинической депрессии (кроме всего прочего). Как твой режиссер, должен заметить, что я не видел ни разу, что ты готовишься к этой роли. Ты так пофигистична все время или только по отношению к этому фильму? 

МАРА: Конечно, накануне своего ухода ты ни на что не обращаешь внимания. Когда я снимаюсь в фильме, я следую режиссеру. И потому что тебе было пофиг на все – как и на это интервью—я решила, что я тоже должна работать как ты. 
СОДЕРБЕРГ: Я думаю, мы оба знаем, как много я готовился для этого интервью. Но давай дадим читателям Interview заглянуть внутрь… В первую неделю съемок я сказал тебе делать все иначе, как я хотел бы, чтобы ты делала. Потому что я знал, что ты все сделаешь наоборот, нежели я прошу. Потом ты прекратила так делать, и я попросил сделать тебя то, что я хочу; ты это делала не долго, а потом, когда я вернулся назад, то попросил тебя сделать все наоборот, а потом, это было, кажется, на девятый день, я так наглотался таблеток, что едва помню, что происходило. Расскажи мне об этом. 

МАРА: Если ты все еще не потерял способность понимать людей, ты должен был бы знать, что поначалу я собиралась делать все, как ты просил, а потом медленно, мучительно, я бы начала делать все наоборот. 
СОДЕРБЕРГ: Я рад, что это были короткие съемки. Кстати, ты хотела, чтобы твой гонорар за «Побочный эффект» выплачивался тебе маленькими, незаметными частями. Почему так? 
МАРА: Тсс… 
СОДЕРБЕРГ: Ладно, скажи мне тогда вот что: почему ты голая во всех фильмах? 

МАРА: Я просто делаю то, что мне говорят и когда мне говорят. Хотя существует грань, как когда ты попросил сыграть «перевернутую наездницу» в сцене с Ченнингом [Татумом, который играет мужа Мары в «Побочном Эффекте»], и я заставила тебя остановиться. Если герой должен быть обнаженным в сцене, и это имеет значение, и я доверяю человеку, который делает фильм – и сейчас я сожалею о своем решении доверять тебе, потому что теперь я лучше тебя знаю—тогда я не вижу проблемы в этом. Определенно, я не хочу быть вовлеченной во что-то неуместное, но я не думаю, что человеческое тело – это то, чего стоит стыдиться. У большинства людей те же самые части тела, что и у меня, поэтому для многих не будет сильным шоком их увидеть. 
СОДЕРБЕРГ: Во-первых, «перевернутая наездница» играет огромную роль в порно. Плюс ты сказала, что не можешь смотреть на Ченнинга, так что я просто пытался решить проблему. 

МАРА: Ты был должен знать, что насколько я помню, это Ченнинг не хотел смотреть на меня. 

СОДЕРБЕРГ: Он сказал, что ты его пугаешь. Серьезно, что ты такого делала, что пугало его? 

МАРА: Я не знаю! Я думала, что была достаточно мила, даже когда я думала о… Спойлер! 

СОДЕРБЕРГ: Молчи! Но может быть, это как раз хорошее время поотвечать на вопросы, которых ты избегала. Например: ты боишься быть похищенной? 
МАРА: Я пытаюсь не думать об этом. Я бы больше боялась за человека, который похитил меня. 
СОДЕРБЕРГ: Почему? 

МАРА: Потому что когда мне угрожают, я могу стать ужасной; и гипогликемичной, если меня не кормить каждые несколько часов. Это не приятно. 
СОДЕРБЕРГ: Я заметил. Все в съемочной группе звали тебя Луни Мара ( «Полоумная Мара», прим. пер.) Думаешь, это смешно? 
МАРА: Ммм… 

СОДЕРБЕРГ: На самом деле, кое-кто из съемочной группы называл тебя Jumper Cable, потому что в тебе нет энергии. Ты думаешь, это смешнее? 
МАРА: Ладно, я думаю, что это более уместно, потому что я играла человека в клинической депрессии. Отсутствие энергии – это часть тех не-приготовлений к роли. 
СОДЕРБЕРГ: Это напомнило мне – почему ты постоянно болеешь? 
МАРА: Потому что из-за Азитромицина становятся взрослыми. 

СОДЕРБЕРГ: О, это интересно. Так у тебя были беспорядочные половые связи? 
МАРА: Нет, я была довольно скромна. 
СОДЕРБЕРГ: О… Это не так интересно. И почему ты не ешь нормальную еду? 
МАРА: Под «нормальной» ты подразумеваешь генетически модифицированную? Я стараюсь есть еду, которая не была вымыта в аммиаке, обваляна в сухарях, а потом упакована в форме динозавров с сырной начинкой, хотя они и очень вкусные. Я люблю есть еду, которая сможет преодолеть мой маленький кишечник в 20 с лишним футов. 

СОДЕРБЕРГ: Так ты веган не из-за бесчувственности, тупости, моральной невыносимости и катастрофической губительности для окружающей среды практики животноводства, а лишь из-за того, что у тебя маленький кишечник? 
МАРА: Все эти причины имеют значение. 
СОДЕРБЕРГ: Если бы ты оказалась одна на необитаемом острове с одной песней, которую можно было бы послушать… не думаешь, что все тогда были бы счастливы? 

МАРА: Конечно, ты бы был действительно счастлив. А я, возможно, была бы счастлива какое-то время, но это очень сильно зависит от того, какая это была бы музыка. 

СОДЕРБЕРГ: Давай поговорим о политике: почему ты носила первый лифчик своей сестры? Она все еще пытается пережить это. 
МАРА: Она тебе это рассказала? Это так стыдно. Она была очень расстроена, когда моя мама принесла ей домой первый лифчик. Она не хотела носить его, а я слонялась вокруг него и взяла. Я очень хотела, чтобы у меня была грудь. Прошли бы годы до тех пор, пока он не стал мне впору. С тех пор я об этом жалею. 
СОДЕРБЕРГ: Он до сих пор у тебя? 
МАРА: Нет. Конечно, нет. 

СОДЕРБЕРГ: Совершенно уверен, что его вернули на eBay. Они должны были его сохранить. Я никогда не видел, чтобы ты читала. Ты вообще умеешь? 
МАРА: Да, сэр. Умею. Я люблю читать. Я до сих пор переписываюсь со своим учителем английского из 9 класса, мистером Шенли. Он говорит мне, какие книги читать. 
СОДЕРБЕРГ: Думаю, нам нужно новое слово для «переписываюсь». Но давай вернемся ко мне: я перестал читать отзывы на себя после «Траффика» [2000]. Для тебя имеют значение отзывы? 
МАРА: Забочусь ли я об отзывах? И да, и нет. Я склонна не очень доверять тому, что думают другие люди, но, в то же время, конечно, тебе интересно, что другие люди думают, и ты хочешь, чтобы они тебя уважали. Так что, я не знаю. Но все-таки, я сама намного более критична к себе, чем кто-либо еще может быть, и я знаю, что я сделала очень плохо, а что хорошо. Полагаю, иногда ты читаешь отзыв, чтобы увидеть, заметил ли кто-то еще что-то плохое, что ты уже заметил сам. Так что, как правило, если я читаю отзыв, то я делаю это тогда, когда я совсем сомневаюсь в себе, и я нахожу самые скверные вещи, которые говорят люди, таким образом подтверждая свои собственные чувства. Я не читаю их, чтобы подбодрить себя. Фактически, когда кто-то говорит что-то милое, ты редко веришь этому. 
СОДЕРБЕРГ: Одна из причин, по которой я такой творческий – то, что мои родители развелись. Что значит вырасти в полной семье? 

МАРА: Правда? Ты хочешь поговорить об этом? Ты думаешь, что твоя креативность прямо соотносится с разводом родителей? И почему так должно быть? Я думаю, что у меня довольно яркая фантазия, несмотря на полную семью. Все семьи имеют свои особенности. Никто не идеален. 
СОДЕРБЕРГ: Ладно, для меня это было хорошим уроком подтекста. Но так как ты всегда играешь на поверхности, я полагаю, тебе это не поможет. 
МАРА: Вообще-то меня как-то уволили за то, что я слишком много жила внутренней жизнью. 
СОДЕРБЕРГ: Звучит неправдоподобно. Не знаю, говорил ли я тебе это, но я люблю работать быстро, потому что я убежден, что в любой момент могу умереть, и беспокоюсь о том, что кто-то другой должен будет заканчивать мой фильм. Ты беспокоишься о смерти? 

МАРА: Кого они бы наняли, чтобы закончить твой фильм, как думаешь? Есть ли кто-то кому бы ты доверил это? Иногда я думаю об этом как: “Ок, если бы я умерла прямо сейчас, они бы пересняли весь фильм? Или они бы смогли обыграть это?” Потом я думаю над сценами, которые осталось снять, и взвешиваю, смогли бы они закончить все или нет”. 
СОДЕРБЕРГ: Они всегда бы могли быстро привлечь твою сестру и закончить его. Но, давай немного поговорим о Боге. Ты чувствуешь свою вину за все ужасные вещи, которые ты совершила в жизни? Вообще-то лучше перефразировать: чувствуешь ли ты, что за всеми нами наблюдают, и когда мы умрем, мы получим «табель успеваемости»? 
МАРА: Табель успеваемости? Я даже не могу вспомнить, как он выглядит. Это странно? Я буквально не могу его представить. Но нет, я не думаю, что мы получим табель. Хотя, я думаю, что то, как мы проживаем свои жизни и относимся друг к другу имеет значение. Я часто довольно параноидально отношусь к тому, что за мной наблюдают.

СОДЕРБЕРГ: Ты – ну, еще бы! Поговорим о том, что тебя пугает. Будь точной. 

МАРА: Болезни, как та в «Заражении» [2011]. Черная мамба, высота, океан, космос, люди. 
СОДЕРБЕРГ: Кто-то в особенности, кроме меня? 
МАРА: Хватит давить на меня. Не пугай меня. 
СОДЕРБЕРГ: Кажется, ты очень довольна своими ногами. Почему так? 

МАРА: Вау… Мне стоит помнить, что в следующий раз нужно это держать при себе. Я не знаю. Это, в принципе, замечательные ноги. Они доставляют меня туда, куда мне нужно – обычно вовремя. Они не пахнут. У них хороший размер. Длинные пальцы… 
СОДЕРБЕРГ: Мне не нравится вид мужских ног. Это очень личное. Не думаешь, что шлепанцы и сандалии на мужчинах следует запретить? 
МАРА: Нет. Мне нравятся шлепанцы на мужчинах. Ноги не вызывают у меня отвращения. Хотя, я никогда не видела твои ноги, так что все может измениться. 
СОДЕРБЕРГ: У меня нет ног; у меня есть просто еще один набор рук. Ты когда-нибудь приглашала кого-нибудь на свидания? 
МАРА: Не думаю… 
СОДЕРБЕРГ: Интересно. Какое твое любимое ругательное слово и почему? 
МАРА: Когда я росла, мне запрещалось говорить слово «пукать». Это слово было ругательным. Мы должны были говорить вместо этого «стрелять» - «Он стрельнул!». Пенис был – «пиписькой». Но сейчас мне нравятся более крепкие словечки. 
СОДЕРБЕРГ: Например, как дурак? 
МАРА: Как сука. 
СОДЕРБЕРГ: Огого… Окей. Ты бы соврала, чтобы помочь своему лучшему другу? 

МАРА: Помочь ему чем? Насколько серьезная ситуация? Возможно, мне нужно больше информации, чтобы принять решение. Но, как я тебе и раньше говорила, я ужасная лгунья. 
СОДЕРБЕРГ: Мне только что перевалило за 50, когда я был в твоем возрасте, это казалось старостью. Сейчас ты считаешь этот возраст старостью? 
МАРА: Нет. Я имею в виду, не пойми меня неправильно, ты лишь на несколько лет моложе моих родителей, так что технически ты бы мог быть мне отцом. Но многим – возможно, большинству моих друзей за 35. И ты очень незрелый, так что ты кажешься намного моложе своего возраста. 
СОДЕРБЕРГ: Спасибо. Мне случалось думать, что самый ценный материал на планете это липучка [ имеется в виду застежка прим. пер.], но я слышал, что ты как-то связана с чем-то таким, водой? Школами? 

МАРА: Я состою благотворительной организации в Кибере, Кении, которая называется Uweza. Я начала заниматься благотворительностью несколько лет назад, а потом мы объединились с Uweza, потому что у нас много общих целей, и мы помогали друг другу в течение лет. Мы ничего не делаем с водой, но я только что вернулась из поездки с Oxfam America [благотворительная организация прим. пер.], они проводят невероятную работу с водой. Я порекомендую им что-то с липучками, ага. 
СОДЕРБЕРГ: Твои родители вовлекли тебя во все это? 

МАРА: Нет, мои родители умоляли меня не заниматься этим. Но сейчас очень поддерживают меня. 
СОДЕРБЕРГ: Я плакал, когда «Супер Майка» не номинировали на People’s Choice Award. Когда ты плакала в последний раз? 
МАРА: Ты лжец. 

СОДЕРБЕРГ: Тебя там не было, так что ты не знаешь наверняка. Хотя, самым смешным для меня был момент, когда я смотрел «Долину кукол» [1967] под грибами. А над чем ты больше всего смеялась? 
МАРА: Неуместно об этом говорить на интервью, но в это вовлечен латекс. 
СОДЕРБЕР: Латекс смешной всегда. Я запрещаю своей жене носить зеленый. Какой цвет ты не будешь носить? 

МАРА: Я почти уверена, что видела Джулс [Аснер, супруга Содерберга] в зеленом. Но я стараюсь не носить цветное. Никогда. 
СОДЕРБЕРГ: По политическим причинам? 
МАРА: Нет, потому что так легче одеться утром. 
СОДЕРБЕРГ: Давай поговорим еще о процессе работы. Ты когда-нибудь жаловалась на условия жилья во время съемок? 
МАРА: Нет, не думаю. Жилье на время съемок очень, очень хорошее, и тут не на что жаловаться. Хотя, одна комната, где я осталась в Швеции на время съемок «Девушки с татуировкой дракона» плохо отапливалась. Я включала плиту, чтобы обогреть ее, что я почти наверняка уверена, очень опасно, но тогда я не знала этого. Я спала с бутылкой теплой воды. 
СОДЕРБЕРГ: Если бы ты была деревом… А, к черту это. Какой машиной ты бы хотела быть? Я вожу жук ’64 [года]вот этой машиной я бы хотел быть. 
МАРА: Я бы хотела быть велосипедом. 
СОДЕРБЕРГ: О, боже – я должен был это предвидеть. Сейчас, когда я сворачиваю свою будущую карьеру режиссера, мой новый род занятий включает импорт спиртного из Боливии. Какой твой любимый напиток? Холодный чай Лонг Айленд? 
МАРА: Мне очень нравится Боливия. Я была там, когда мне было 18. И я тоже очень любила Лонг Айленд, когда мне было 18. Сейчас мой любимый напиток – Хот Тодди. 

СОДЕРБЕРГ: У тебя есть какая-нибудь продукция Apple? 
МАРА: Нет, но моя мама всегда кричит на отца, потому что она говорила ему купить Apple несколько лет назад, а он не купил. 
СОДЕРБЕРГ: Это ужасно – я бы тоже кричал на него насчет этого. Яблоки в Trader Joe’s всегда запакованы. Я бы хотел вывести их в свет, нужно будет купить их. А ты покупаешь тут? 
МАРА: Мне нравится Trader Joe’s. У них очень хорошие цены. Но лучший продуктовый магазин в Лос-Анджелесе – Erewhon. 
СОДЕРБЕРГ: Я спрошу своих стажеров об этом. У меня есть все журналы, в которых ты есть на обложке, мне нужно чтобы ты подписала их, чтобы я мог их потом продать. Ты хранишь копии таких журналов? Твоя семья? 
МАРА: Я – нет, но я уверена, что мама хранит. 
СОДЕРБЕРГ: Думаешь, твои родители когда-нибудь читали Interview? 
МАРА: Уверена, что да. 
СОЖДЕРБЕРГ: Давай поговорим о политике. Тебе отдают все эти платья, которые ты надеваешь на церемонии награждения? 
МАРА: Нет, ни одно из них. 
СОДЕРБЕРГ: Правда? В чем дело? Они не дают тебе ничего? Ты им помогаешь! 
МАРА: Не скажу, что они мне ничего не дают – я сказала, что я не забираю все платья, которые я ношу на церемониях. Но право надеть платье в первый раз – это что-то да значит, не правда ли? 
СОДЕРБЕРГ: Полагаю, что да. Давай двигаться дальше, поговорим о сексе. Есть замечательные приложения для камеры. У тебя есть какие-то приложения, которые тебе нравятся? 
МАРА: У меня только появился iPhone пару недель назад. Ненавижу его. Прости, Apple. Мне нравятся продукты Mac, я люблю их, но я не могу печатать на iPhone. Поэтому сейчас я просто не отвечаю людям. Хотя, камера бесподобна, не отрицаю это. 

СОДЕРБЕРГ: Я думаю, что если человек находится в заведении, где ему подают еду, он не должен носить шляпы. Что ты думаешь об том? 
МАРА: Ты мне об этом рассказывал. Думаю, это общепринятое правило. Но что насчет маленькой шапочки? Что если сидеть приходится на улице? 
СОДЕРБЕРГ: Только если он лысый… Ты ведешь дневник? 
МАРА: Нет, и любой дневник, который я могла бы вести в прошлом, я бы разорвала и выбросила в тот день, когда я встретила тебя. 
СОДЕРБЕРГ: Разумно. У тебя была какая-нибудь другая оплачиваемая работа? 

МАРА: Я была няней и вожатой в лагере. Одним летом я и моя лучшая подруга отвечали на телефонные звонки в офисе ее отца, но мы смеялись каждый раз, когда поднимали трубку, так что они перевели нас в почтовое отделение. 

СОДЕРБЕРГ: Все говорят, что мое лучшее качество – сдержанность. Какое твое? 
МАРА: Мои ноги. Определенно. 
СОДЕРБЕРГ: Опять ноги! Как ты проводишь время пока не снимаешься? 
МАРА: Это слишком откровенно. 
СОДЕРБЕРГ: Более откровенно, чем то, что ты не хранишь свои платья? Если бы все, что ты написала в смс за последние 24 часа было бы опубликовано, у тебя были бы неприятности? 
МАРА: Да. 

СОДЕРБЕРГ: Ты такой же параноик, каким кажешься? 
МАРА: Даже больше. 
СОДЕРБЕРГ: Последний вопрос. Я и Финчер оба предложили тебе кино, и у тебя есть пушка и единственная пуля в ней. Кого из нас ты пристрелишь? 
МАРА: Я положу пушку и побегу очень-очень быстро. 

Стивен Содерберг – режиссер, награжденный премией Американской академии киноискусства «Оскар». Его последний фильм «За канделябрами», байопик о Либераче, выйдет на HBO этой весной. 

Источник: http://www.interviewmagazine.com/film/rooney-mara-1 
Перевод Екатерина Коробкина специально для http://vk.com/rooney_mara