Трижды русская Кира Найтли
Актриса Кира Найтли очень часто играет в костюмных и исторических фильмах. Она признается, что играть образы прошлого ей гораздо интереснее, чем современности.

Кира, вы с завидным постоянством играете в фильмах о прошлом, в том числе связанных с Россией. Вы играли Лару в британской телевизионной версии «Доктора Живаго» (2002), были русской пациенткой доктора Фрейда в «Опасном методе» (2011). И вот – ваша «Анна Каренина» (2012) в постановке Джо Райта. Откуда такая тяга к временам ушедшим?
Я сама постоянно спрашиваю себя «Почему?» Когда была моложе, даже злилась на себя за это, думала, что, снимаясь в таком количестве костюмных фильмов, делаю что-то неправильное. Но потом успокоилась: так тому и быть. Очевидно, таков мой вкус. Меня тянет к истории, я чувствую с ней какую-то связь, обожаю читать исторические романы. Я не только люблю сниматься в исторических фильмах, но и с удовольствием смотрю фильмы и спектакли такого рода. Думаю, это связано с моей фантазией. Когда вы перемещаетесь во времени и пространстве в момент акта искусства, вы даже не замечаете, что оставляете самое себя, свой образ жизни и полностью погружаетесь в образы других людей, другие чувства.

Как драматический прием – это работает безотказно. Исторический ли фильм или научная фантастика – оба жанра позволяют погрузиться в мир фантазии, что меня и привлекает.
Россия в фильме «Анна Каренина» – не реальная, а плод воображения режиссера Джо Райта. Однако вы трижды играли русских женщин на экране. Это отражение какой-то особой вашей связи с Россией?
К моему стыду, я до сих пор не была в России (на момент интервью. – Ред.). Сценарий фильма предполагал съемки там, но потом все изменилось, и мы снимали картину на студии Shepperton под Лондоном. Но мне хотелось бы съездить в Россию и увидеть ее своими глазами.
Когда я играла Лару в «Докторе Живаго», мне было 16 лет, я только-только прочла роман и теперь уже не помню, что из него вынесла. Для роли Сабины Шпильрейн в «Опасном методе» я больше изучала психологию, нежели специфику русской истории. У меня практически не было времени на подготовку, а книги были такие толстые. (Смеется.) Зато на сей раз я все это проделала: внимательно вчитывалась в роман «Анна Каренина», а также проштудировала книгу Орландо Файджеса «Танец Наташи», которая является историей культуры России. Я узнала о жизни русской аристократии XVIII–XIX веков, но не смею приложить это знание к сегодняшней России, поскольку там не была.
В вашем фильме «Анна Каренина», который весьма далек от традиционной интерпретации романа Толстого, трактовка взаимоотношений героев для многих тоже весьма непривычна. Ну, например, связь Анны с Вронским.
Да, я не думаю, что это случай любви с первого взгляда. Мне кажется, это похоть. Предполагаю, у Анны просто никогда не было ощущения, что она полностью сексуально совместима с другим человеком. И поскольку ранее таких чувств она не знала, то приравнивает Это – и только Это – к любви. А если есть нечто меньшее всепоглощающего Этого, то оно – ничто! В этом, в некотором роде, и есть ее великая трагедия, поскольку, как только гаснет быстро вспыхнувшее пламя страсти, Анна внезапно осознает, что чувства исчезли без следа. Она думает, у Вронского новая любовная связь, считает, он потерял к ней интерес и не желает видеть любовь, которая перед ней, – любовь ее мужа. В этом ее трагедия.
Наш сценарист Том Стоппард, который адаптировал роман для фильма, говорил нам, что это «тезис о любви». Я не очень понимала, что он имеет в виду до тех пор, пока мы не начали работу. Мы вглядывались в любовь не как в искрящееся шампанское, чудное, романтическое чувство, сбивающее тебя с ног, а как в сложную комбинацию эмоций, включающую компромисс, одиночество, ревность, сумасшествие, если угодно. И это очень жизненно. Не думаю, что можно назвать любовью нечто, лишенное этого многообразия чувств. Сердце и разум неразрывно связаны, и нет никакой возможности их разделить. Только не говорите мне про «интеллектуальную любовь». Я не знаю, что это такое!
Мне показалось новым, необычным в вашей интерпретации образа Анны Карениной, что она может быть злой. Допустим, она зла на то общество, которое заставляет ее быть несвободной, подчиниться условностям. Но вы-то свободная женщина нашего времени. В вас это откуда?
Не думаю, что я злая. В моей Анне сидит зло из-за чувства, что ее связали, что она, как птица в клетке. Это чувство не уникально для Анны, женщины того времени. Ведь и сегодня, если вы «застряли» в отношениях, если вам не нравится ваша работа, ваше состояние здоровья, финансовое положение, то вы тоже будете испытывать чувство связанности. Некоторые люди его испытывают постоянно. Злость против такой ситуации – попытка выбраться из нее. Если вы меня спросите, бывает ли такое со мной, я отвечу – да! Проявляла ли я когда-нибудь злость? Конечно!
Большинство знает вас только такой, какая вы на экране, а какая вы в реальной жизни? Помогает или мешает вам слава?Да, я играю разные роли. Я также играю роли и во время интервью. (Смеется.) Я совершенно иная дома. Люди, которые меня не знают, могут представлять меня какой угодно, даже любить за это воображаемое. Они влюбляются в образ, который ко мне не имеет никакого отношения, чтобы я ни носила на экране или в жизни, какую бы историю ни рассказывала через свои роли. Слава имеет свои положительные и отрицательные стороны. Это очень странная вещь: тебя внезапно возносят на вершину и начинают разбирать по косточкам.Некоторые люди, которых я действительно знаю, любят меня за то, какая я есть. И мне с этим очень повезло.«Анну Каренину» для нашего диалога можно упростить до «проблемы брака». Сами вы обручены с Джеймсом Райтоном, рок-музыкантом. Каким, думаете, будет ваш собственный брак?Понятия не имею! (Смеется.) Я вообще не думала, что когда-нибудь выйду замуж. Так что меня это застало совсем неподготовленной. Однако, если это может служить примером, мои родители женаты 40 лет. Многие, кого я знаю, давным-давно вместе. Но мне предстоит с этим самой разобраться. Думаю, что разберусь. (Смеется.) В «Анне Карениной» все это подано в очень мрачном свете. Но почему бы не посмотреть на брак, как на прекрасный набор радости и боли? Я – взрослая женщина, у меня были связи, поэтому я люблю произведения искусства, которые отражают эти явления жизни. Они дают возможность почувствовать, что я не одинока, что нечто плохое происходит не только со мной.У некоторых актеров и режиссеров почти симбиотическая связь. Вот Мартин Скорсезе постоянно снимает в своих фильмах Леонардо ДиКаприо.  «Анна Каренина» ваш третий фильм с режиссером Джо Райтом после «Гордости и предубеждения» (2005) и «Искупления» (2007). В чем секрет такого плодотворного сотрудничества? Вы, похоже, муза режиссера – он снимал вас в трех из пяти своих фильмов…Не уверена, что знаю ответ на этот вопрос. Но хотела бы знать, потому что люди постоянно спрашивают об этом. Не думаю, что мы оба в состоянии дать точный ответ (смеется), но вернее всего будет сказать, что мы понимаем друг друга, точно знаем, кто и что имеет в виду. На самом деле это редкое явление. Ему достаточно посмотреть на меня, и мне все понятно.
Не могу сказать, что у меня такие отношения еще с кем-либо из режиссеров: бывает, во время съемок фильма обсуждаем с режиссером или другими актерами эмоции персонажа и вроде говорим об одном и том же, но каждый представляет по-разному. Так что послушаешь и сделаешь все по-своему. А с Джо мы говорим на одном языке, испытывая одни и те же чувства. Джо – мой друг, а работать с друзьями не каждому везет. Не знаю, как это у нас получается, но я люблю работать с ним, потому что он совершенно одержим своим делом. На фильме он выкладывается на 150%, живет и дышит картиной и требует от других того же. Джо также ждет, что ты предложишь свои идеи для образа персонажа. Он создает на площадке очень мягкую, спокойную, безопасную атмосферу. Для меня это важно, поскольку я не люблю работать на нервах. Я не могу войти в образ, если режиссер старается выжать драму, создавая напряженную ситуацию.До начала съемок мы с Джо три недели вели дискуссии по материалу со сценарием в руках. И не прекращали говорить во время всего процесса съемок. Вот, например, многое в отношениях Анны и Вронского построено на обговоренной нами динамике движения, буквально, на танце.Не зря сам Джо Райт назвал свой фильм «Анна Каренина» «балетом со словами»…Поскольку суть связи Анны и Вронского плотская, то физический аспект движения в сценах был чрезвычайно важным, и мы развивали характеры своих героев через эти импровизации.Сформулируйте ваше кредо.Все, что с нами происходит, мы должны принимать как одно из условий человеческого существования и опыта. Я иду по жизни стараясь воздавать должное и боли, и радости. Иногда у меня получается, иногда нет, но я иду вперед и, надеюсь, так и буду идти вперед дальше.